НАТАЛИЯ ГУГУЕВА: "Сегодня много фильмов о том, как не надо жить, и почти нет картин о том, как надо".
- Когда мы говорили в 2013 году, вы сказали, что в вашей жизни документалиста «Форсаж» и «Кто такой этот Кустурица?» – два самых главных фильма. Но сейчас, я думаю, появился третий.
Я думаю, «Форсаж» и «Кустурица» - это два поворотных фильма в моей творческой биографии. К ним я бы добавила еще «Форсаж. Возвращение» как продолжение первого «Форсажа». А сейчас произошел мой новый творческий разворот – картина «Свидетели любви». Это фильм, в период работы над которым я сильно внутренне менялась. И мне кажется, что это первый фильм в моей биографии, где для меня осталось больше вопросов после его завершения, чем каких-то ответов (внутренних, я имею в виду).
- Вы на той нашей встрече говорили о замысле снимать про проявления чудес святости у священников. Но в фильме «Свидетели любви», вместо чудес, я увидела трагические судьбы священников… В тот момент, когда мы разговаривали, для меня тема святости была больше связана с проявлениями каких-то сверхдарований у святых людей: хождением по воде, мгновенным перемещением в пространстве, воскрешением из мертвых и т.п. А со временем я поняла, что мне интереснее не чудеса из жизни древних сверхсвятых (таких как преп. Серафим Саровский или преп. Сергий Радонежский), а повседневная жизнь новомучеников. Они были людьми со средними духовными способностями, можно сказать, обычными людьми. И жили во времена, не очень далекие от нас с вами. «Чтобы пойти на мученическую смерть за веру, человек, действительно, должен почувствовать РЕАЛЬНОСТЬ иного мира, РЕАЛЬНОСТЬ бытия Божия», - говорит один из героев моего фильма. Мой фильм о тех, кто эту РЕАЛЬНОСТЬ в своей жизни встретил, полюбил и ощущал постоянно. И за свидетельство об этой РЕАЛЬНОСТИ пошел на смерть. Это не историческая картина. Вместе со своими героями – детьми и внуками новомучеников, прославленных в лике святых и еще непрославленных, я пытаюсь разобраться в отношениях человека к смерти, к жертве как основе любви, страданию, болезни. Увидеть, как происходит движение к святости в обычных будничных днях у людей, которые живут в тех же обстоятельствах и проблемах жизни, что и мы. Также строят семьи, воспитывают детей, творчески реализуются. Но во всех этих простых вещах движутся к святости. Осознав и почувствовав связь с Создателем, эти люди начинает жить в иной логике, часто отличающейся от логики неверующего человека. Иногда для мирского человека они кажутся безумными. Их ведут на расстрел, на мучения, а они при этом испытывают ни с чем несравнимый мир в душе, теплое утешение, любовь, а часто и неземную радость. И они опытно знают, Кто дает им эту радость и эту любовь.
- Ваши прежние герои - Тимур Апакидзе, Высоцкий, Костя Цзю обладали большим желанием быть в своем деле первыми, быть лучшими. Для героев фильма «Свидетели любви» главное – служение вере, своему делу и смирение, даже ценой поражения жизни. Они вам интересны своим смирением? Да, интересны, и они тоже сильные личности. А их поражение – оно внешнее, относительное. Но ведь и в фильме об успешном герое и победителе боксере Косте Цзю главным стержнем картины является мысль о том, что «путь сильного человека - не от победы к победе, а от поражения к поражению». Как говорил сам Костя: «Чтобы подняться, надо упасть!»
- Но востребовано ли такое документальное кино – временем, продюсерами, деньгами, заказами?
Мне кажется, что в связи с фильмом «Свидетели любви» у меня появилась еще и новая, другая аудитория. Я не ожидала, что будет настолько сильный отклик. Сейчас получаю много предложений и просьб показать «Свидетелей любви». Фильм показывают в разных городам России, были показы на Украине, в Сербии, во Франции. Мне объясняют, что сегодня много фильмов о том, как не надо жить, и почти нет картин о том, как надо жить. А наша картина, именно, о том, как надо. Мне было важно сделать фильм интересным и для неверующих тоже. Одна далекая от веры зрительница мне написала после просмотра: «Мне НУЖЕН был этот фильм! У меня сейчас переломные моменты в жизни, когда надо многое менять, многое принять. В эту ночь после просмотра я засыпала, повторяя фразы из фильма. И успокаивалась от этого».
- И все-таки, зная вашу скрупулезную и потому долгую работу, как удается найти финансирование для таких непростых, непредсказуемых даже, фильмов? В этот раз проект «Свидетели любви» частично финансировало Министерство культуры. И Первый канал, как это часто бывает с моими проектами, помогал мне в создании этой картины. Ждем теперь эфира на Первом. - На меня произвел большое впечатление сам Бутовский мемориал. Бутовский полигон находится в Московской области. На нем в 1930—1950-е годы были расстреляны десятки тысяч человек. Поимённо известны 20 тысяч 761 человек, расстрелянных в августе 1937 — октябре 1938 годов. И среди них около 935 представителей духовенства: как Русской Церкви (православных различной юрисдикционной принадлежности), так и иных конфессий.
-Мне хотелось даже сказать спасибо архитектору, который придумал мемориал «Сад памяти» в виде расстрельного рва. Такой молитвенный путь – ров, и по бокам его стены с фамилиями расстрелянных…
…и в конце выход к колоколу. Этот мемориал заранее подсказал мне точное изобразительное и цветовое решение финала картины. Мне нужна была зима, я ждала ее, чтобы лег снег. И нужно было, чтобы в момент заключительной съемки ни одного человека не было в мемориале. Все так и случилось. И мы с трех камер, в том числе и с коптера, сняли, как протоиерей Кирилл Каледа – его фигурка в черном одеянии священника на белом снегу - идет по этому символическому рву, где была принята мученическая смерть святых. И выходит по рву смерти к колоколу – образу жизни и образу связи с Богом и иным, небесным миром. И подобный путь проходит любой человек…
- Любой человек? Тогда спрошу, каким был ваш путь в документалистику? Я люблю, чтобы меня бросало в разные стороны (смеется). Мне кажется, что я так и осталась 20-летней с желанием что-то новое узнавать, учиться, осваивать, уходить с проторенной дорожки, опять мучиться, сомневаться, рваться и так далее. Очень часто я сажусь и перечитываю письма моих уже ушедших родителей, вспоминаю их и благодарю именно за то, что они мне дали такой заряд интереса к разным сторонам жизни. Я этот интерес не могу до сих пор как-то остановить. И мне кажется, что эта энергия жизни во мне все возрастает, потому что уходят какие-то комплексы, которые у меня были раньше. Мне думается, я становлюсь с каждым годом более смелой и свободной.
– Кто были ваши родители?
Родители были геологи. Папа был очень образованным человеком. Закончил нескольких учебных заведений. Идеально знал русский язык, чувствовал глубину каждого слова. Его фразы были всегда весомыми и о главном. Он не любил суетности, мелочности и жизни впроброс. Отлично писал прозу, стихи, печатался. Хорошо пел. Имел разряды по 5 видам спорта, в том числе и по шахматам. Мама разделяла все увлечения отца, все время что-то придумывала-изобретала, делала кучу дел в единицу времени. Кстати, она тоже хорошо играла в шахматы. Мы никогда не видели ее праздно сидящей. При этом она была очень женственной и очень красивой. Помню, как по выходным, когда я уже училась в школе, папа с утра усаживал всю семью за непростые диктанты и сочинения: меня, брата (он на 6 лет старше меня) и… маму. Часто я делала свое задание «по русскому» быстрее и безошибочнее. Поэтому тут же отпускалась погулять. А брат с мамой оставались за письменным столом «работать над ошибками». Иногда мне было жалко маму, которая «работала над ошибками» частенько со слезами на глазах. А еще мы часто всей семьей выступали на соревнованиях по шахматам. Сколько я себя помню, родители с юных лет все время со мной занимались, играли, развивали интерес ко многим вещам в жизни. И всегда во всем поддерживали меня, радовались малейшему моему успеху. Болели за меня на соревнованиях, ходили на мои концерты и спектакли, когда я приезжала с гастролями. Когда вышли мои первые стихи в печати, а потом и моя первая книга для детей про полководца Александра Суворова, папа везде с ними ходил, включая даже бары, и с гордостью всем показывал.
- Но вас действительно кидало в разные стороны: студия танца, экономический факультет института нефти и газа, потом сценарное отделение ВГИКа, а потом документалист-режиссер. Как так?
Еще был металлургический институт, серьезные занятия шахматами с четырех лет и художественная гимнастика, где я стала в 16 лет мастером спорта СССР. Была музыкальная школа, вокал. Я очень любила математику, училась в классе с математическим уклоном. Закончила школу с золотой медалью, а ВГИК с красным дипломом. До кино у меня 11 лет балетного стажа, работа в театре пластической драмы, в цирке. Все было интересно. Мне кажется, в режиссуре все это соединилось: и пластика мне понадобилась, и шахматное мышление, и усидчивость-упорство «отличницы во всем». Когда я выстраиваю конструкцию фильма, я ее жестко чувствую. Поэтому очень часто говорят, что у меня мужская рука, мужское кино – это от папы, конечно. И сильная женская эмоциональность в фильмах – от мамы.
- А цирк как в эту конструкцию вписывается? И цирк тоже с его ярким, честным и замкнутым миром, куда чужих не пускают. Это был очень интересный период в моей жизни, в основном гастрольный по разным странам. И фильм про цирк у меня есть - «Семья клоунов». Он снят на пленку. В нем я попробовала поэкспериментировать с формой, попыталась снять комедию с элементами мелодрамы. Некоторые коллеги посчитали его игровым. А в Италии на кинофестивале фильм комплиментарно назвали «документальным Феллини» (смеется). Причем, я «Семью клоунов» сделала после первого «Форсажа», чем сильно удивила многих коллег. «Как? После драматичного масштабного «Форсажа» о развале СССР и палубных военных летчиках-истребителях развернуться в направлении такой клоунады?!». Я сегодня думаю, что свою фильмографию могу выстроить параллелями. Из «Семьи клоунов» стилистически вырос потом фильм «Кто такой этот Кустурица?». Из поисков внутренних смыслов в жизни в разное время родились - «Страсти по Солоницыну», «Марта» и, возможно, все это сейчас привело к «Свидетелям любви». В периоды личных кризисов среднего возраста появлялись фильмы «Высоцкий и Влади. Последний поцелуй», «Костя Цзю. Быть первым», «Улыбка Гагарина», «Жизнь всегда конкретна».
- Вы много работаете с кинооператором Ириной Уральской. Почему при таких сложных мужских темах, которые вы берете, при сложности самих мест съемок (таких, как авианосец) у вас оператор-женщина? Для меня в Ире важно при всех ее высочайших профессиональных качествах и образном мышлении, ее надежность, увлеченность, огромная трудоспособность. Она никогда не ноет, даже если приходится работать по 14-16 часов в тяжелейших условиях. Сцепив зубы, тянет съемки, когда больна, с температурой, когда спим по 3-4 часа. Она бесстрашная, ради кадра лезет туда, куда большинство не полезут. Приходится, трясясь от страха, тащится за ней туда же – ну не бросишь же ее одну (смеется). С ней, действительно, можно идти в самую опасную и сложную КИНОразведку за образами для наших картин.
- Уже задумались о новом фильме?
Я сейчас начала делать большой документальный проект «Семья», об отношениях родителей и детей. Это очень личная история – моя и моих близких друзей, с которыми мы в юности собирались на маленькой советской кухне. И под дешевый портвейн спорили о главных смыслах жизни, о творческой реализации, отношениях мужчины и женщины, семье, изменах. Со временем у всех у нас появились дети. Мы их усиленно образовывали, развивали их таланты, заряжали на успех. И когда дети выросли, то стали успешными, известными, обеспеченными. Но при этом с годами выяснилось, что они не умеют строить отношения и семью, не способны радоваться простым каждодневным вещам. Они живут в нервном напряжении и стрессе, у них депрессии, наркотики, нехватка времени, экстрим. И еще они постоянно конфликтуют с нами. Мой будущий фильм - это история отношений «отцов и детей» на фоне развала СССР, лихих 90-ых, тревожных «нулевых» и нынешних годов. Это история, которая продолжается всю мою жизнь. И никак не может стать для меня прошлым.
Беседу вела Вита Рамм
Источник – газета «СК-НОВОСТИ» (4 СТРАНИЦА) за 18.03.2018