- После просмотра этого фильма Юрий Арабов сказал: «Я очень люблю Аркашу Когана, как документалиста, но мне страшно смотреть эту картину.  Как страшно смотреть в зеркало». Вас не расстроила реакция Арабова на фильм?

Мне кажется, это лучшая оценка, которую может получить режиссер за свою работу - человек признался, что увидел в фильме свое отражение, а не пасквиль, не пустую вещь.  Потому что, если бы фильм был пустой, он бы его не задел. А уж, если задел, то, значит, коснулся каких-то вещей ключевых. 

- Почему вы решили снимать  Арабова?

Ещё учась во ВГИКе, я читал его стихи, смотрел  фильмы, снятые Сокуровым по его сценариям. Мне была интересна его личность.  Позже с большим интересом прочитал книгу Арабова «Механика судьбы». Но толчком к съемкам послужило не это. В каком-то интервью Арабова я прочитал историю, как нашелся его отец, бросивший их с матерью 40 лет назад. Выглядело это примерно так: телефонный звонок и чуть - чуть картавящий голос спрашивает: «Юрий Николаевич?» Он ответил: «Да, Юрий Николаевич». - «А это звонит Николай Аркадьевич». - «Какой Николай Аркадьевич?» - «Отец твой».

Мне показалось, что в истории с отцом, в какой степени проявляется механика судьбы Арабова. Он говорил мне: «Зачем включать в кино обо мне человека, имеющего очень отдалённое отношение к моей жизни?». Но отсутствие этого человека в жизни Арабова было ключевым для понимания его судьбы: нуждаясь в защите отца земного, он, в итоге, пришел к отцу Небесному, к Богу.

В жизни Арабова постоянно присутствует этот выбор и двойственность: колебание между земным и небесным, духовным. В юности перед ним серьёзно вставал вопрос - то ли пойти по светской линии, то ли в монастырь. Возможно, в фильме не все получилось, но я как раз пытался передать эту двойственность его натуры.

 - Но ведь человек сам свою судьбу видит каким-то определенным образом и у него, наверняка, свой взгляд, каким должно быть кино о нем…

Я не знаю, каким Арабову виделось кино о нём. Но он сильно сопротивлялся во время съемок. И сопротивление носило тотальный характер -   внутрь не пущу, в семью не пущу, никуда не пущу:  снимай в лесочке.  У нас были некие джентльменские договоренности, которые я постарался соблюсти. Например, он не хотел, чтобы его жена появлялась в фильме, хотел сохранить свою семью от внешних взглядов. Я вырезал все кадры, где они вместе…

Чем человек умнее, чем он известнее, тем он пытается максимально дистанцироваться о того, чтобы ему, образно говоря, залезли в печенки. Проще всего снимать сантехника Васю - он весь нараспашку. С Арабовым ситуация оказалась диаметрально противоположной. Наверняка, у кого-то может сложиться ложное впечатление, что  он человек открытый: он открыт в своих художественных произведениях. В частной жизни это человек закрытый и очень противоречивый…  Эта противоречивость ярко проявляется в эпизоде с  дорогой японской машиной, на которой он ездит и которой, в то же время, стыдится…

- В документальном кино сложно следовать заранее написанному сценарию. Но все-таки, вам удалось что-то снять из того, что планировали?

Документальное кино - это кладбище замыслов. Все что задумано, никогда не воплощается. Получается что-то третье. Когда мы задумывали картину, был жив отец Арабова,  и я хотел, чтобы они встретились. Но одно дело желание, другое судьба. Полтора года шли переговоры о съёмках. Когда Юрий Николаевич, наконец, сказал «да», папа уже умер, к сожалению.  И дальше уже кино развивалось по-другому.

Что касается линии фильма, объясняющей принципы «Механики судьбы»: она получилась не совсем ясной и внятной. То есть, человек вдумчивый сообразит, о чем речь, а человек не очень вдумчивый, вряд ли, догадается, как действует эта «механика».

В фильме принцип «Механики судьбы» объясняет эпизод лекции со студентами.  Первоначальная же идея  была - объяснить принцип действия «Механики судьбы»   на примере любимых Арабовым  “The Beatles”: я хотел взять судьбы Леннона и Арабова, в которых  много общего. Но  здесь была опасность, что Леннон перевесит Арабова, и сам Арабов сопротивлялся. Поэтому, я отказался от этой идеи.

- Насколько мне известно, в фильме планировалась и линия, связанная со снами героя…

Кино это ведь еще и изображение. Надо было найти визуальный образ этого сна. У Арабова это полеты. Я честно взял параплан. Поехали даже  в то место, которое ему снилось - довольно далеко! Но не удалось снять таким образом, чтобы это было не стыдно поставить в фильм.  Я летал с камерой на параплане, но там не было ничего, кроме острых ощущений. То есть, не получилось изображения. 

- Чего вам самому не хватает в этом фильме?

Событий. Кино - это не только мысли и характер героя, проявленные в разговорах. Мне бы хотелось меньше разговоров и больше действия:  действия особого рода, которое раскрывает героя. Например, уже после смерти его отца я очень хотел, чтобы Юрий Николаевич, всё-таки поехал в Ялту - туда, где жил его папа. Крещение снято в том соборе, где самого Арабова крестили в детстве. Но он отказался. И в итоге мы поехали сами. И сняли дом, стул, на котором перед смертью сидел его отец. Это, безусловно, добавляет эмоций фильму. Но задумывалось иначе.

- А что-то шло от самого Арабова?

- Съемки в Юрьево, где колокольня, где он на скамейке сидит и рассказывает, как его сюжеты рождаются…  Арабов хотел показать дорогие его сердцу места, где он думает, творит. Именно там, в Юрьеве, он рассказал мне сюжет своего будущего сценария к фильму «Юрьев день», правда, этот эпизод в фильм не вошёл - достаточно эпизода со скамейкой.

- Кстати, в «Механике судьбы» совсем нет фрагментов из фильмов, снятых по сценариям Арабова..

Один раз я попытался честно поставить фрагмент из фильма Сокурова. Но он абсолютно разрушал это кино. Фрагменты фильмов я сознательно не включил, а вот насчет стихов  сомнения были. То есть, я пытался поставить стихи Арбова, когда фильм уже был смонтирован.  Неделю с этим промучился и понял, что в фильме, где много разговоров, стихи не живут.  Для стихов нужна разреженность, нужен воздух, а герой все время разговаривает.

- Арабов с профессиональной точки зрения, как драматург, что-то подсказывал?

Здесь  он пристрастное лицо и он не может отстраниться,  помочь выстроить драматургию… Сначала он довольно остро реагировал на фильм, но постепенно сделал максимум, что можно  в такой ситуации - смирился.

     Беседу вела Юлия Сергеева, 2008 г.